Травма как объектив для понимания культурного недоверия

Мы продолжаем знакомить вас с серией интервью Алекса Ховарда, основателя проекта Осознанная жизнь, с различными экспертами, чтобы раскрыть вам разнообразие подходов в вопросе исцеления травмы на пути духовного преображения общества.

Сегодня мы предлагаем основные моменты его интервью со Стивеном Порджесом, в котором собеседники решили осветить вопрос поливагальной теории, автором которой является Стивен, в контексте напряжения, которое выросло вокруг темы вакцинирования [вакцинация от Covid-19], различных конспирологических теорий, в которые так легко впадают люди, и как травма-информированность и возможность рассмотреть все процессы через призму поливагальной теории, могут помочь справиться нам с трудностями, с которыми столкнулись общество. Интервью записано в конце 2021 года, но его идеи выглядят актуальными и в 2022 году в новой глобальной ситуации.

Стивен Порджес, профессор психиатрии Университета Северной Каролины, в настоящее время является директором Консорциума исследований травматического стресса Института Кинси в Университете Индианы в Блумингтоне. Ранее он был профессором Университета Иллинойса в Чикаго и директором Центра мозга и тела в Медицинском колледже и в Университете Мэриленда. Он так же является членом нескольких университетов, научных сообществ, которые занимаются изучением неврологии, вопросами исследования черепно-мозговых процессов и ментального здоровья. Для большинства слушателей он известен, как автор поливагальной теории и основатель Института поливагальной теории.

С самого начала разговора собеседники обратились к вопросу почему важна физиологическая модель травмы и почему физиология человека критична для понимания процессов, происходящих сейчас в обществе.

Чтобы ответить на этот вопрос, Стивен предложил отмотать часы немного назад и отметить несколько основных аспектов.

Мы учимся совершать как хорошие, так и плохие поступки. Когда мы совершаем плохие поступки, мы испытываем беспокойство. В промежутке между действием и откликом на действие нет ничего, кроме когнитивной оценки и осознания степени нашей ответственности за эти действия. Но мы упускаем при этом реальное состояние организма индивида.

Поливагальная теория с уважением относится к физиологическому состоянию человека и буквально трансформирует представления о том, как человек откликается на окружающий мир. Если, например, у вас болит живот, то вы знаете, что вы уже не будете приветливы, доброжелательны по отношению к другим, и, возможно, будете винить себя в том, что вы поступаете достаточно реактивно. Ваше физическое самочувствие подталкивает вас действовать определенным образом - вы будете больше заботиться о себе, нежели о другом, в такой момент.

Поливагальная теория дает нам некоторый набор сценариев, как ведет себя тело. Эти сценарии организуются в связные схемы в нервной системе, и эти схемы последовательно развиваются и формируют память. Симпатическая и парасимптатическая части нервной системы работают не по принципу баланса, как это утверждалось ранее, а находятся в иерархических отношениях. Это касается и уже существующих нейронных связей, и вновь образованных. Это значит, что когда у нас возникает своего рода вызов, мы оцениваем ситуацию исходя из возникающих у нас болезней, травм, угроз. Мы отслеживаем эти связи для того, чтобы обеспечить себе выживание.

Говоря о травме, поливагальная теория знакомит людей с тем, как приостановить мобилизацию системы как защитной реакции организма. Мы говорим о реакциях "бей" и "беги", и, в контексте травмы, мы также говорим о реакциях иммобилизации [замирания] и схлопывания [shut down/flop]. Поливагальная теория говорит, что ваше физическое состояние, физиологическое состояние важно. Есть прямая взаимосвязь физиологического состояния с тем, как вы воспринимаете мир, негативно или позитивно, создаете ли вы доверительные отношения или у вас формируется недоверие к миру. И если мы говорим о травме, то такая взаимосвязь ведет к большей вариативности при создании инструментов исцеления.

Такое развитие потребовало новшеств в развитии нервной системы, мы научились регуляции нашего физиологического состояния. В ходе эволюции выработались реакции, регулируемые областью мозга, отвечающей за контроль мышц лица и головы. Это означает, что мы можем транслировать наши физиологические состояния с помощью мимики и тонов голоса.

Стивен Порджес предлагает рассматривать реакции безопасного социального взаимодействия, бей/беги и замирания в виде последовательной иерархической лестницы. Это означает, что нельзя выйти из состояния замирания в безопасное социальное взаимодействие, не ощутив энергию агрессии и не пройдя через стадию бей/беги.

О реакции безопасного социального взаимодействия. Реакция безопасного социального взаимодействия выражается через ощущения спокойствия, вовлеченности, связи с другими, стабильности. При этом, у нас развилось внутреннее чутье, благодаря которому мы можем понять, когда человек не вполне аутентичен. Вы можете пытаться скрыть свое состояние. Это означает, что вы не используете, не транслируете свое истинное физиологическое состояние. Вы пытаетесь транслировать состояние безопасности, но в ней не хватает правдивости.

За реакцией безопасного социального взаимодействия следует реакция бей\беги. В нее вовлечены спинальная симпатическая ветвь и нервы конечностей. Мы разделяем такую реакцию с большинством видом животных, особенно с рептилиями. Когда мы теряем нейровегетативный контур, который является частью системы социального взаимодействия, мы становимся очень похожими на рептилии. Прибегая к метафоре рептилии, если мы не ожидаем, что рептилии будут социальными, почему мы ожидаем, что люди с физиологией и реакциями, очень похожими на реакции рептилий, будут социальными и доверять? Вопрос доверия требует определенного физиологического состояния индивида и его настройки на нервную систему других людей. Если же мы сдвинемся больше в сторону состояния бей/беги, то видим больше оборонительных реакций и наблюдаем как социальность исчезает из поведенческого репертуара. Но если защитной реакции недостаточно, чтобы спастись. то мы уходим на более примитивный уровень реакций. Тем не менее, реакция бей\беги полезна, в ней вы испытываете состояние полной мобилизации, особенного, это касается дыхания.

Реакция замирания. Она выражается в ощущениях онемения, отчуждения, диссоциации, сложности концентрации, депрессии. Мы знаем, что в состоянии замирания рептилия может находится без дыхания многие часы. Почему? Потому что у рептилий очень маленький мозг и им не требуется много кислорода. У человеческого существа мозг побольше и такая ситуация невозможна, так как приведет к летальному исходу. Но у людей, которые пережили травму, часто есть такая реакция отключения, и она может означать, что ранее в прошлом эти люди испытывали потерю сознания или диссоциировались. Со временем, при опыте регулярного насилия, человек просто становится онемевшим [numbed], словно у него нет тела, он так защищает себя, закрывается от ситуации, которая для него потенциально смертельна. В поливагальной модели мы видим, что диссоциация и замирание - это эволюционно адаптивная функция даже в терминах ментального здоровья. С точки зрения поливагальной теории, тело в такой реакции позволяет выживать, хотя вы можете сердиться на то, что в свое время тело не было мобилизовано.
Есть определенная мудрость в том, чтобы не реагировать ради самозащиты.

По мнению Порджеса подсознательное восприятие опасности, также известное как нейроперцепция, заставляет нас спуститься на один уровень вниз, когда мы воспринимаем ситуацию как опасную. Когда угроза миновала, мы обычно способны вернуться на один уровень выше, отбросив необходимость выживания в травматичной ситуации. Пример, как может выглядеть цикл: Безопасное социальное взаимодействие => Бей/Беги => Замирание => Бей/Беги => Безопасное социальное взаимодействие.

Алекс отметил, что, возможно, обладая способностью нормализации своих состояний, воспринимая их естественными, мы можем прийти к тому, что у нас нет необходимости их распознавать.

Стивен предложил немного перефразировать этот подход – в любом состоянии мы приобретаем перспективу мира, мы приобретаем то, что Стивен называет нейроцепцию [прим. восприятие безопасности среды]. Это означает, что вы воспринимаете реакцию внешнего мира, как функцию физиологических состояний.

Наиболее эффективным подходом к проработке травмы считается сочетание обоих принципов работы от тела к разуму и от разума к телу, которые улучшают психологическое восприятие и телесные ощущения. Подходы, направленные на проработку сверху вниз или от разума к телу, направлены на интеграцию травматического опыта человека в его жизнь, что происходит с помощью проговаривания и обдумывания воспоминаний, связанных с травмой, или когнитивных паттернов. Подходы, направленные на проработку снизу вверх или от тела к разуму, предлагают развивать осознанность ощущений в теле, а также мышечной памяти, которая может проявляться в чрезмерном напряжении.

Возвращаясь к началу разговора, где Алекс Ховард поднял вопрос об отказе от вакцинации молодых американцев, Стивен постарался ответить через призму поливагальной перспективы. Большинство людей, отказывающиеся от вакцинации, искренне верят, что прием вакцины подвергает их риску. Они реагируют на угрозу и их тело находится в состоянии угрозы, их аргументы агрессивны. При этом люди, по сути, ощущают двойную угрозу, потому что они уже находятся в опасности [пандемия]. Люди не хотят еще рисков, связанных с вакцинированием. Когда вы чувствуете угрозу, вы подобны рептилии. А мы хотим, чтобы люди были способны доверять нам. Но даже в состоянии угрозы, попытка построить доверие может стать компромиссом.

Во время пандемии были проведены точечные опросы, чтобы посмотреть на изменения вегетативной реактивности, симптоматику психического здоровья и узнать, какое влияние оказывают симптомы, сопровождающие Covid. Обнаружилась интересная зависимость - изменения вегетативной реактивности приводят к возвращению людей к историям их травм. Такая картина показывает нам, кто мы, даже если у вас нет Covid, как по показателям тревожности, депрессии и просто беспокойства мы реагируем на пандемию. Что интересно, у нас есть данные, которые мы еще не публиковали, которые показывают, что, возможно, вегетативная реактивность может менять и усиливать важность истории ваших невзгод.

Таким образом, существует более сильная взаимосвязь между наличием у вас Covid и симптоматикой вашего психического здоровья, основанной на истории ваших невзгод. Собственно, возможно, что имеющаяся история травматичного опыта трансформирует вашу вегетативную реактивность и позволяет нам настроиться на вашу историю травм.

Возвращаясь к людям, которые ведут себя агрессивно, когда дело касается концепции вакцинирования: они перенастраивают свою вегетативную нервную систему. Вы видите, что они демонстрируют ее через агрессию реакцией бей/беги. Почему мы ожидаем, что рептилии будут социальными? Такие люди утрачивают навык к социальной вовлеченности, с помощью которой их нервная система сможет интерпретировать отношения как доверительные. То же самое происходит с людьми, которые напуганы пандемией. Давайте посмотрим на это с другого уровня, посмотрите на историю человечества. Такое происходит во время войн постоянно. Люди или группа людей, которым что-то угрожало, должны были примкнуть к значимым другим, к тем, с кем они чувствовали бы себя в безопасности и доверяли. Такие социальные взаимодействия напоминают отношения матери и ребенка, когда у ребенка возникает первая реакция прийти к матери, чтобы успокоиться.

В ситуации с пандемией люди столкнулись с целым набором угроз – "я не знаю болею ли я", "я не знаю у кого есть вирус, а у кого нет", и т.д. Затем для нас ввели очень практичную, основанную на данных, научно обоснованную стратегию социального дистанцирования. И что же делает социальное дистанцирование? Устраняет главного посредника, который есть в мире человека – другого человека. Такой парадокс говорит нервной системе, что пандемия реальна. Мы потеряли возможность ко-регуляции с другим.

Мы делаем предположение, что переход на домашнее обучение, уход на самоизоляцию, поможет нам чувствовать себя в безопасности. Если обратиться к полю травмы, то мы видим: раньше мы провозглашали, что большинство домов не настолько безопасны, большинство детей не находятся в безопасности, оставаясь дома. А сейчас детей буквально заставляют обучаться дома в домашних условиях, где им не безопасно. Некоторые из нас находятся в отношениях с людьми, которые нам, возможно, даже не нравятся и по отношению, к которым есть мало доверия, но в обстоятельствах пандемии мы оказались вместе. Нормальная стратегия, даже если вы терпите такие сложные уроки в ваших отношениях, иметь внешние возможности ко-регуляции с друзьями или ко-регуляции с коллегами на своем рабочем месте или с одноклассниками и учителями в школе. И это проблема для многих людей. У Стивена вызывают сильное беспокойство дети. Дети вернутся в школу, но школа уже не будет прежней. Когда дети дома, сложно представить их взаимодействие и ко-регуляцию с их сверстниками. Сложнее всего с подростками. Зачастую семья — это не то место, где они хотят находиться все свое время.

Алекс заговорил о том, что больше всего поразило в анти-вакционной политике и конспирологии, так это то, какого рода недоверие родилось по отношению к властям.

Стивен отметил, когда люди не чувствуют себя в безопасности в отношениях, у них всегда возникают трудности с властями. Метафорически, отношения с властями — это родительские отношения и руководство. Если смотреть с точки зрения поливагальной теории, недоверие — это реакция на угрозу или самозащита. недоверие может эволюционировать в сторону совместной регуляции и связи. Но для этого нужно, чтобы у человека было достаточно опыта и тренировки ко-регуляции, которая ведет к доверию, чтобы человек мог успокоится и начать доверять другим людям. Если такого опыта нет, то человек впадает в тревожное состояние. Многое зависит от того, откуда, из каких источников человек черпает информацию. Исторически, люди получали информацию во взаимодействии с другими людьми. Люди доверяют другим на основании того, как их тело реагирует на них. Они больше доверяют таким людям. Сейчас мы черпаем информацию из СМИ и соцсетей, а наша нервная система недостаточно проницательна, чтобы различать такие вещи в цифровой среде. Очень часто информация транслируется лицами и голосами, которые триггерят наше тело до определенной степени доверия, и мы хотим следовать за ними. Но у нас возникает чувство, словно нас используют. Такое происходит часто в области политики. Мы не хотим быть использованными. Люди не хотят быть ресурсами, которые используют другие. Они чувствуют, что имеют право на что-то, и не хотят, чтобы правительство забирало их привилегии или ресурсы для распределения между людьми, которые менее достойны. Конспирологические теории в политических взглядах связаны с концепцией принадлежности или с тем, заслужили ли вы ресурсы. Видовая модель предполагает, что все взаимосвязано - быть полезным другим, значит быть полезным себе. Но это не рациональный аргумент, это скорее физиологическая самореализация. Когда мы хорошие ко-регуляторы в отношениях с другими, реакции другого по отношению к нам нас удовлетворяют.

Стивен привел метафору – если у вас есть щенок и он ложится на спину, чтобы вы почесали ему животик, как вы себя при этом чувствуете? Конечно же вы чувствуете себя превосходно. Или, когда ребенок плачет, вы берете его на руки и укачиваете, как вы себя чувствуете?

Позитивное чувствование очень мощное для нашей физиологии. Оно служит, своего рода вознаграждением. Нас насильно приучили, скажем, за последние семьсот лет, что вознаграждение — это монетизация, объекты или даже степени, регалии, типа "доктор наук". Но на самом деле, о чем все это? О значимости позитивных действий для человечества. Но в современных условиях позитивные действия не оплачивают ваши счета. И возникает разрыв между системой вознаграждения в обществе и системой вознаграждения в теле.

Говоря о доверии. Существует много ненависти, гнева, злости по отношению к процессу [вакцинации]. Мы уже упоминали, что этот гнев и злость могут быть выражены по отношению к родительской фигуре или быть результатом не проработанной детской травмы.

Стивен снова вернулся к постулату – вы не можете ожидать, что рептилия будет социальной, и вы не можете ожидать от людей, находящихся в подобном состоянии, что они будут сострадательными, реалистами и даже понимать будущее. Рептильное поведение далеко от вопроса планирования. Обращаясь к истории, Стивен имеет в виду историю травм, пережитых в детстве, травм, полученных в результате травматичных отношений, т.д., история невзгод создает уязвимость. История невзгод отражается на вегетативной реактивности.

То, о чем говорит Алекс – проявление гнева, ненависти, ярости, любое мобилизационное поведение — это поведение в основе которого лежит вегетативная реактивность [прим.: вегетативные реакции организма в ответ на внешние и внутренние раздражители]. Оно достаточно нерационально. Ситуация вполне может быть такой "я не сторонник вакцинации. Это касается только меня, но, если другой хочет получить вакцину – это его право" — все это обсуждаемо. Дискуссия состоит в том, что процесс был навязан людям, у людей отняли право. Но, с другой стороны, процесс антипрививочников можно сравнить с метафорой "я хочу иметь право нестись по трассе по встречке". Задумайтесь над ней — это выбор человека ехать по встречной полосе, так же, как и выступать против вакцинации.

Стивен сравнил такое положение дел с подрывом авторитета, который может происходит в отношениях между детьми и родителями, учителем и учениками. У людей уже есть знание о том, что их могли вести неверным путем. Подрыв авторитета уже происходил – подрыв авторитета концепции Биг дата, подрыв авторитета концепции проведения выборов. Продуктом таких процессов стала неопределенность. Неопределенность оказывает глубокое воздействие на нервную систему человека и помещает его в состояние небезопасности, угрозы. Нервная система требует продуктивности. И чем дольше нервная система пребывает в состоянии угрозы, тем быстрее мы приходим в состоянии рептилии. Человек испытывает давление со всех сторон, сохраняя состояние, в котором сложно доверять. В терминах травмы, мы становимся уязвимыми, зависимыми от внешних факторов, и такое состояние только возрастает под воздействием информации. Если говорить на чистоту, реакции людей, которые они выражают вовне, это отражение собственных личных истории каждого. Мы наблюдаем межпоколенческий, транспоколенческий и даже современный опыт травм, потому что люди не чувствуют себя комфортно в своей шкуре, они нетерпеливы, они не способны даже вести диалог, в котором смогут услышать и уважать мнения других.

Собеседники затронули тему принадлежности к социальным группам. Алекс отметил усиление процесса разделения между людьми и возникновения все больше конфликтных ситуаций, особенно в социальных сетях. На этом фоне стало важным выделяться и окружать себя людьми, которые поддерживают ваше мнение, словно внезапно усилилась потребность в чувстве идентичности, чувстве связи с другими людьми, которые разделяют вашу точку зрения.

Стивен согласился и подчеркнул, что сейчас такова политика в США. Он имеет в виду то, что люди чувствуют, что если все обернется не так, как они думают, то все было напрасно. Если вы проигрываете выборы, а людей, которые поддержали кандидата огромное количество, вы не слушаете никакие альтернативные точки зрения. Когда человек проигрывает, вы выдвигаете обвинение в том, что произошла кража голосов избирателей.

Даже если вы застряли в "рептильности" вашего тела, у вас все еще есть вопрос насколько вам безопасно с теми, кому вы доверяете. В терминах травмы, те, у кого была история жестокого обращения, имеют трудности связи с другими, но они делают вещи, которые связывают их с другими. У людей как будто возникает образ сверху вниз [от разума к телу] с объяснениями насколько им нравится то, что они делают, даже, если в теле возникает защитная реакция. Это как в интимных отношениях, когда один человек хочет обнять другого, а этот другой вроде и хочет обняться, но его тело ощущает протест. Возникает иллюзия, что вы будете в безопасности, когда окажетесь в руках другого, но ваше тело говорит вам, что это слишком опасно. Это очень похоже на мечту конспиролога. В реактивной модели люди хотят оказаться в мире, где все думают так, как они предполагают. Речь идет о желании снизить градус неопределенности. Другие, кто оказывается на противоположной стороне мира, даже представить себе не могут степень снижения неопределенности, потому что они не видят реального плана.

Для понимания динамики, как человек может быть соединен с кем-то и действовать от всего сердца?

С точки зрения поливагальной терии, если вы способны транслировать безопасность и доверие, вы не расстроены, у вас нет хриплого голоса, вы способны слушать и слышать точку зрения других людей, не оспаривая, то такое поведение очень хорошо воздействует. Потому что мы люди. А если что-то нарушает наши ожидания, мы начинаем чувствовать угрозу.

Проблема в том, что есть способы удержать людей, чтобы они не проваливались в своих состояниях, но вам нужен суперчеловек, который это осуществит. Я называю таких людей супер ко-регуляторами. В жизни мы сталкиваемся с такими людьми. Когда такой человек появляется в комнате, вы чувствуете себя перед ними обезоруженным, вам просто с ними хорошо и удобно. Они улыбаются, это такой стиль руководства и общения, которым обладают некоторые психотерапевты. Такие люди супер ко-регуляторы, они очень эффективны и способны вывести клиента из состояния угрозы. Вы совершаете с ними терапевтическое путешествие. Это особенно ценно в мире травмы, потому что такие люди дают возможность вам быть в достаточной безопасности и вернуться обратно в свое тело, стать защищенными. Иногда, своим поведением они могут вызывать триггеры у клиентов, но они эффективны.

Возвращаясь к теме конспирологии и прочих процессов, происходящих в обществе, важно помнить: люди, которые против брекзита, вакцинации, и т.д. - их тело находится в состоянии защиты. Такая физиология меняет способность интерпретировать выражение лица и тоны голоса. И приходится бороться с тем, что мешает людям успокоится. Когда вы чувствуете жизнеспособность проявляемой людьми агрессивности, что происходит с вашим лицом? Скорее всего, ваше лицо становиться чистым листом [нейтральным, ничего не выражающим]. И что тогда происходит с другим человеком, который сталкивается с вашим нейтральным лицом? Он интерпретирует его как агрессию. Потому что, когда человек находится в состоянии защиты, ваше лицо не кажется ему нейтральным. Срабатывает механизм выживания. Утрачивается способность различать, скажем, страх и гнев. И это проблема, потому что при многих психических расстройствах различение страха и гнева является компромиссом.

В разговоре Алекс обратился к своей личной истории, вспомнив инцидент со своей десятилетней дочерью. У Алекса трое девочек, дети спорили из-за цвета расчески. Он предложил двум девочкам выбор вслепую. Когда одна из дочерей сделала выбор, и расческа оказалась не того цвета, она психанула, выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Алекс поговорил с женой о том, как выйти из положения, и жена предложила поговорить с девочкой, проникшись ее состоянием. Алекс, начав разговор с ребенком, обнаружил, что девочка уже забыла о ситуации и сочла его поведение немного странным. У Алекса возник вопрос – его позиция как отца была связана больше с задачей удержания границ, важно было поговорить с ребенком о неприемлемости такого поведения, но вот насколько эмпатичный подход может быть действенным в такой ситуации?

Позиция Стивена – быть держателем границ с детьми, особенно из роли отца. Если мама может позволить то, что хочется делать ребенку, то отцу стоит удерживать границы. И это про роль. Есть немного путаницы в том как быть хорошим ко-регулятором своему ребенку, когда он не совсем освоил навык саморегуляции. Мы запускаем процесс саморегуляции до того, как нервная система освоила ко-регуляцию. Когда система ко-регуляции освоена, тело ребенка автоматически откликается "ты мне больше не нужен, я могу сам регулировать свое состояние", такое происходит тогда, когда у ребенка уже есть достаточно сформированный образ любящего отца или матери, благодаря чему ребенок способен самостоятельно стабилизировать свое состояние. Но когда такого образа не хватает, ребенок может вернуться назад к родителям, так сказать назад в лабораторию. Суть в том, что мы думаем, что это обучающий мир, обучающая модель. Стивен сослался в примере Алекса на поведение жены, которая предложила Алексу поговорить с ребенком, чтобы на уровне эмпатии выяснить, что происходит с чувствами и состоянием девочки. Тело тоже нуждается в обучении. Тело дочери Алекса тоже обучалось. Похоже, в ситуации присутствовало нарушение определенного типа доверия, где было сформировано видение девочки, что "все, что делается вокруг нее, должно быть хорошо только для НЕЁ" несмотря на то, что в семье есть еще две ее сестры. Стивен предположил, что, возможно, ребенку предстоит разобраться с тем как договариваться с другими.

Стивен считает, что удерживать свою позицию, когда вас игнорируют не так-то и легко. Для начала стоить минимизировать влияние извне. Он использует термин "биологическая укорененность". Когда вы по ходу разговора с кем-то отворачиваясь, смотрите в ваш айфон или на часы, физиология собеседника быстро меняется. Он чувствует, что ему не хватает ценности в мире, его отвергают. Наша физиология меняется вместе с этими процессами. Мы можем понять процессы на когнитивном уровне, но не избавится от естественных реакций. Сейчас мы стараемся модифицировать наши реакции под контекст. Когда мы оказываемся в ситуации отвержения, то чувствуем себя расстроенными, но мы можем регулировать свое состояние. Например, сделать несколько вдохов, попить воды, начать взаимодействовать с тем, кому доверяем. Сделать то, что вернет нашу устойчивость. Мы можем вовлечь себя снова в осознание собственной уязвимости. Мы часто можем подвергаться ударам судьбы и действовать нерационально, доверившись другим, начать делать что-то, не имеющее отношение к нам, чего раньше не делали. Но наше тело способно переключать состояния.

Также очень важно сказать, что ситуация оценивания нервной системой идентифицируется как угроза. Оценивание, присутствующее в школе, - это плохая оценка, тоже самое касается и медицины, эти оценки вызывают у нас страх. Нам необходимо изменить положение дел с оцениванием в медицине и в образовании. В этом смысле, терапия гораздо здоровее, потому что это совместный путь. Образование и медицина также должны стать таким совместным маршрутом освоения знаний, информации и благополучия.

Больше информации о том, чем занимается Стивен Порджес и о поливагальной теории можно найти на его личном сайте и на странице института поливагальной теории.